Итак, прошу любить и жаловать.
ПОДЕНКИ
…Весь их мир постоянной спешки, постоянных заумных разговоров, вечного недовольства и озабоченности, весь этот внечувственный мир, где презирают ясное, где радуются только непонятному, где люди забыли, что они мужчины и женщины, - все это было далеко-далеко... Здесь была только ночная степь, на сотни километров одна только пустая степь, поглотившая жаркий день… (с) АБС «Далекая Радуга».
- Опять молчат! – огорчённая Таня отвернулась от глазка камеры. Чтобы не пугать эльфов, аппарат наблюдения установили на самом краю опушки, замаскировав кустами авалонского жасмина. Эти белые цветы в точности (если не считать запаха) походили на земные, и лаборанты втихую натягивали «дыхалки» на облупившиеся от солнца физиономии – лишь бы не нюхать, как смердят эти милые веточки. А Таня терпела. Ей казалось, что маска отпугивает эльфов, мешает встречам. Ей, единственной из группы, удалось добиться подобия контакта – два эльфа женского пола (судя по изящным фигуркам и длинным, струящимся волосам) принесли ей по псевдояблоку и приняли в дар золотистый шарик коммуникатора. Сан-Хосе ликовал… но недолго – игрушку нашли на пляже, разломанную и погрызенную. По крайней мере, это был результат – и вот уже второй месяц дежурные смены Таня проводила на «контактной» поляне, пытаясь добиться от прелестных созданий хоть какого-нибудь ответа.
Если бы Авалон открыли на полвека раньше, здесь, наверное, стояла бы полноценная станция – с тремя-четырьмя орбитальными спутниками (вместо пары универсальных зондов), с маленьким портом и городком из розовой «пенки» вместо тесных кают корабля-матки, с парой тысяч сотрудников вместо пары сотен экспедиционного корпуса. Если бы… Хлопчатый кварц – маленькие кристаллы с сумасшедшими молекулярными связями – был единственным материалом, пригодным для навигационных приборов, добывался в трёх местах на Земле и не синтезировался в лабораториях. Ресурсов для пилотных устройств и автоматических маяков на Земле категорически не хватало, снарядить больше ста кораблей, включая внутрисистемные и грузовые, родина не могла. Поэтому все силы Земной Федерации были брошены к Эридану, где полвека назад флотилия командора ОХара столкнулась с неуклюжими, но упрямыми межпланетными «черепахами» ханьцев. Желтокожие, щуплые братья по разуму до изумления походили на людей, лет на двести отставали от них в развитии технологий, и, поскольку силы оказались почти равны, им пришлось договариваться.
Эксперимент по колонизации планеты земного типа проводился в другой системе – Гагарин, вторая планета Сириуса, оказалась пригодной для жизни и богатой редкоземельными рудами. Да и Венеру с Марсом всё ещё трудно было назвать курортами – города из розовой «пенки» там, конечно, стояли, и от дыхательных масок давно отказались, но страхование жизни в Марсополисе всё ещё стоило вдесятеро дороже, чем в Санкт-Петербурге.
Чудесный, мирный, покрытый лугами и рощами Авалон, третья из семи планет Проциона, находился на расстоянии четырёх лет полёта по гиперпространственным маякам и ещё не явил ничего принципиально ценного ни на поверхности, ни в недрах. Населявшие геоид эльфы относились к примитивной культуре, и сколько бы вопросов ни возникало у исследователей, министерство Земной Федерации вынесло вердикт «нерентабельно». И финансы с ресурсами распределяло согласно приоритетам. В дальний поиск испокон веку шли энтузиасты – а самых упрямых и проблемных из них, похоже, загоняли именно на Авалон – по крайней мере, Таня была в этом уверена.
Начальник корпуса, типичный англоамериканец, командор Грин, имел привычку орать на экипаж так что пластик на дверях трескался. Климатолог Шпарвассер был фурри и в свободное от вахт время разгуливал по кораблю в костюме крольчихи со всеми анатомическими подробностями. Телепат пани Брыльска пела романсы дуэтом с собрачницей, которая обеспечивала приём-передачу с орбиты Плутона. Ксенопсихолг Риверта тайком ел местную рыбу – ловил в Бриттском море, жарил на настоящем костре и ел. А Хосе да Сильва, шеф и босс группы исследователей, седой красавец, мудрый и ядовитый, как кобра наш Сан-Хосе, был стар. По профайлу ему исполнилось только семьдесят, но у Тани (и не только у неё) складывалось ощущение, что видавший виды ксенопсихолог просто сумел убедить кого надо из Института, что, работая в космосе он принесёт больше пользы, чем прозябая где-нибудь на Луне в богадельне для обеспеченных пенсионеров.
…Камера пискнула. Таня глянула на экранчик – среди кипения зелени появился ещё один эльф, сонный на вид и тепло одетый – шерстяная туника, большой плащ, подобие капюшона, всё удивительно мягкого золотистого цвета. Щёлк! Таня сделала три фотографии и прищурилась, всматриваясь внимательнее – может быть это их вождь или шаман? Остальные эльфы не одевались вообще – нежно-розовая нагота изящных тел, нисколько их не смущала. Тем паче, что отличить мальчиков от девочек внешне не удавалось – вместо молочных желез у них была гладкая, как у пупсиков грудь, органы размножения визуально не определялись, снотворные на них не действовали, а ловить или отстреливать их запрещали и Сан-Хосе и Инструкция по контакту. Коренастых, широкоплечих и более низкорослых в итоге решили считать самцами, а стройных и длинноволосых – самками. Или женщинами. Бог их разберёт. Основной загадкой Авалона были эти самые эльфы. Они жили в глинобитных хибарах, возделывали поля, приручили огромных мохнатых, пахучих «гусениц», регулярно катались на них верхом… и при этом не имели ни языка, ни письменности, ни малейшего желания общаться. Облачённых в скафандры астронавтов они боялись и разбегались, куда глаза глядят, команде Сан-Хосе со временем удалось завоевать их доверие (в основном с помощью круглых зеркал и сахара-рафинада) но на этом дело и встало. Ни разу они не вступили в контакт, ни разу не предложили следовать за ними в их деревушки, ни разу привели с собой с собой ни стариков, ни детей, и даже вожделенный сахар они хватали только с земли, убедившись, что рядом никого нет. И резвясь на полянке, засыпая среди нежнейшей травы или в ветках деревьев, непринуждённо оправляясь или почёсываясь, эльфы производили впечатление, скорее стада мартышек… но поля и дома говорили обратное.
Таня в числе других тщилась разгадать эту задачу. Двух эльфок она подманила терпением, как подманивают обезьян, и намеревалась и дальше пробовать «влиться в стадо», как древний зоопсихолог Джейн Гудолл, но спустя пару дней вовремя не заметила ползущую «гусеницу», шарахнулась, неудачно упала, сломала ногу и на неделю выбыла из строя. Как назло второго наблюдателя рядом не было, она сколько-то времени провалялась в шоке, и командор Грин персональным приказом запретил ей ломиться в контакт без напарника. А с напарником эльфы общаться отказывались. Сан-Хосе на все просьбы лишь разводил руками… Что делать? Привычно поглядывая в «глазок» на беспечных эльфов, Таня вздохнула. Авалон ей нравился, несмотря на совершенно курортную жизнь…. Или благодаря ей. Кислород, сила тяжести, никакой дряни ни в атмосфере ни в воде, тёплый, мягкий климат, дождь раз в неделю, годные в пищу вкуснейшие фрукты, никаких крупных хищников на земле (в Бриттском море по словам аквагруппы – кишмя кишат). Жаль, что невозможно поставить домик где-нибудь на краю поля, с окном во всю стену, засыпать под хор закатных цикад и просыпаться от нежного солнца – и никаких соседей по каюте… Если начнётся колонизация, здесь имело бы смысл поселиться – лет этак через пятнадцать-двадцать…
С поляны послышался характерный скрежет хитина, сильно запахло корицей и ещё чем-то сладким – приползли «гусеницы». Немудрено – уже холодает, скоро начнёт темнеть. Эльфам пора домой. И нам тоже. Мэй Ли, небось, снова бросила «кожу» на пол вместо контейнера – приучить соседку по отсеку убирать за собой Тане не удавалось. Ну, по крайней мере, не принимает «мультики» и не предлагает присоединиться, как красавица Доротея, предыдущая сокаютница. Вздохнув, девушка набрала код, чтобы вызвать катер.
Что-то хрустнуло впереди, в зарослях. При виде мохнатой, фиолетовой гусеницы испуганная Таня вскочила и отшатнулась. Громоздкая тварь, не мигая, смотрела на неё выпученными глазами, волоски на лобастой башке подёргивались. Потом жвала раскрылись… Перед Таней упал на землю мокрый и склизкий ком, похожий на отрыгнутую кошачью шерсть. За ним второй. Волна сладкого запаха накрыла поляну, перекрыв даже вонь от «жасминов». Тварь изогнулась, освободив длинные и тонкие лапы-педипальпы, и ловко развернула ими комья. Это оказались туника и плащ. Икнув, Таня зашарила по карманам – что бы сунуть взамен? Вот так подарок прислали товарищи, это вам не яблоко… Ой-ё!
Тварь плотно обхватила туловище девушки и натянула поверх розовой защитки-«кожи» липучую, приторно пахнущую, мокрую ткань. Таня пробовала вырваться – её держали крепко где-то с минуту. Потом осторожно посадили на землю и отпустили. Гусеница фыркнула, выпустив облачко коричного аромата, и попятилась назад. От ткани шёл пар, она высыхала на глазах. Кинув взгляд в камеру, Таня увидела, что все эльфы, бывшие на поляне одеваются или уже одеты в мокрые плащи – видимо это был племенной ритуал. С ума сойти, какой уровень дрессировки! Или телепатические команды, как у модифицированных собак. Разумные, они, остроухи, разумные только маскируются тщательно!
…Сан-Хосе, как и следовало ожидать, был в восторге. Худенький, остробородый, лёгкий он скакал по тесной каюте словно кузнечик, щёлкал пальцами и насвистывал какой-то бодрый мотив.
- Признавайся, чем ты их так очаровала, Танья?! Если их эльфийский король придёт просить тебя замуж, придётся выдать в знак союза между народами!
- Если я когда-нибудь вступлю в брак, мон женераль, вы знаете, кого бы я предпочла!
- Что ж, попросите у ваших эльфов эликсир вечной молодости! - склонившись в шутливом полупоклоне шеф поцеловал ручку девушке, скользнул сухим жаром по коже. Он был неравнодушен к спокойной красоте сотрудницы – или, что вероятнее, с удовольствием играл в это неравнодушие. Таня деликатно отняла руку – поправить локон. Носить распущенные волосы она не любила, но, похоже, именно пышные русые кудри до талии и привлекали к ней аборигенов, как бы обозначая сходство.
- По результатам, мучача, твой подарок никто никогда не шил. Белковый матерьял вроде шёлка, склеен слюной типа паучьей. Терпит чуть не до минус ста мороза, в огне не горит, внутрь воду не пропускает, но испаряет при этом. Если наши остроухие друзья производят эту ткань в сколь-нибудь значительном количестве, у них есть товар для торговли с будущими колонистами. До Земли его доставлять нерентабельно… пока нерентабельно. Органические материалы это не хлопчатый кварц, не иридий и даже не радий. Но у них ведь наверняка делают не только тряпки. Биоцивилизация, подумать только!
- Лекарства? – понимающе кивнула Таня.
- Умница, детка! Лекарства, косметика, пряности, деликатесы, афродизиаки в конце концов! Помнишь, откуда взялись «кожа» и полный анабиоз? И никаких войн, никакого насилия – биоактивные компоненты делают только руками. А пока корпорации с менеджментом разбираются, как наладить торговлю с племенем, у которого всё есть, можно спокойно сидеть у тёплого синего моря, составляя эльфийский словарь. Ведь должны же они как-то общаться?
- Может мысленно? Или танцем, как пчёлы?
- Может и так. Мы пропускали записи через лингвоанализатор и ничего не добились. Вычленяются отдельные сигнальные крики, свист, похожий на птичье пение и всё. У павианов и то речь богаче. И решение загадки, дорогая моя, лежит на тебе. Постарайся убедить эльфов разрешить тебе побывать в их деревне. Если у них есть язык (а он обязан быть), они как-то обучают своих детёнышей. А у тебя, я надеюсь, хватит соображения это заметить и зафиксировать.
- Кен а мефакед!
- Вольно, сьерржант!
- Рядовой. Ря-до-вой! – улыбнулась Таня.
- Рья-до-вой! Ступай! Общий сбор в восемь.
Сан-Хосе подмигнул девушке и забегал пальцами по клавишам – надо было дать срочный отчёт в Федерацию и отправить его с телепаткой.
…Наутро оказалось, что снаружи начался несвоевременный дождь. За сутки он превратился в ливень, затем добавился резкий, сбивающий с ног ветер. Эльфы перестали приходить на полянку и зонды почти не приносили их фотографий, одни мохнатые гусеницы неторопливо ползали по опустевшим полям. Таня ютилась на своей наблюдательной площадке то одна, то с напарником, флегматичным зоологом Мацумото. Его интересовали исключительно сложноорганизованные колонии лесных свинок, благо одна из них находилась рядом с поляной. У этих потешных, размером с кошку зверьков, существовала, как успела выяснить экспедиция, очень сложная кастовая система. Были рыжие свинки добытчики, неустанно таскающие еду в норы, пёстрые свинки рабочие, занятые рытьём и уборкой, бурые свинки охранники и пушистые, золотисто-коричневые свинки-мамашки. Мацумото, когда на него находил разговорчивый стих, объяснял, что внутри каждой касты существует своё деление, одни колонии воюют с другими, собирают запасы пищи – совсем как муравьи – только млекопитающие и самцов у них три породы. Сонная Таня поддакивала, кивала – ей было интересно, но подаренная эльфовская одежда почему-то навевала неудержимую дрёму. Хотя в остальном была чудной – тёплой, лёгкой, непромокаемой, вкусно пахнущей осенней листвой под дождём. А снимать её на посту запрещалось – мало ли что подумают эльфы, увидав, что она отказалась от дара.
Дней за десять в окрестностях корабля развезло все дороги. С деревьев в одночасье осыпались листья, цикады перестали насвистывать по утрам, мухи и бабочки – забиваться за ворот комбинезонов, даже шустрые свинки попрятались. До постов приходилось добираться исключительно на катерах и изрядную часть дежурства буквально купаться в грязи, люди ворчали. Показания зондов не сулили ничего хорошего – облака, хмарь, циклоны. Похоже, в этом полушарии наступала зима. Но о перелёте в тёплые страны северного материка можно было только мечтать – в корабле понимали, что Авалон надо изучить полностью, со всеми его сюрпризами и капризами.
Дабы доходчиво объяснить экипажу, что дождь и ветер могут казаться благом, командор Грин затеял профилактические работы. До конца экспедиции оставался ещё почти год, но корабль, как вы понимаете, должен быть готов к старту в любую минуту. Разделившись на рабочие тройки, пилоты, охрана, учёные и «техи» перебирали по винтику всё – анабиозные камеры и госпиталь, системы слежения и навигации, скафандры и катера, кухню и канализацию – Тане досталась именно эта часть общего дела. В компании с невозмутимым Мацумото и взбалмошной тощей техничкой Аннабел она прочищала и продувала трубы – бесконечные метры труб и узлов-разделителей. «Подступай грозно, но сдерживая дух, опережая врага сдержанностью» - комментировал Танины усилия японец и перехватывал управление манипуляторами. «Суть в том, чтобы проникнуть в глубь обороны врага».
Таня грезила небом. После месяцев проведённых под низким синим до черноты небом Авалона, ей неожиданно стало тесно в пластиковых коридорах, и даже во сне она видела лёгкие, чуть светящиеся облака, наползающие с востока – непременно с востока… Через две с половиной недели, в предпоследний день декабря 2234 года по земному календарю, командор Грин принял решение с нового года вообще убрать регулярные посты наблюдения с суши. Камеры выдавали устойчиво нулевой результат – складывалось ощущение, что вся живность улеглась на зимнюю спячку. Изобильные цветущие и плодоносящие леса стали пустыми и мрачными, поля оголились и побурели, неубранные стога разметало ветрами. Кроме скрипа деревьев, шума дождя и заунывного воя бури не осталось никаких звуков, а тяжёлые тучи скрывали солнечный свет. С дежурства люди приносили только хандру, караулить на постах было некого, одна аквагруппа лучилась бодростью – в мутных волнах Бриттского моря по-прежнему бурно кипела жизнь. А в корабле, по крайней мере, светило искусственное солнце, зеленели теплицы, царили тепло и покой. Можно было спокойно анализировать, препарировать, сопоставлять и приводить в соответствие набранный материал – если верить расчётам прогноза климата, тёплые дни вернутся месяца за два до старта. Чтобы горячие головы не вскипели от скуки, старший биолог Хава Брох собрала десяток авантюристов и на трёх катерах отправилась на северный материк, греться на солнце и изучать тамошние пампасы. За обедом хитро глянув на Таню, Сан-Хосе намекнул, что не стал бы особенно возражать, если бы она тоже слетала немного развеяться – старый лис видел, что предновогодняя суета и разукрашенная столовая нисколько не радовали её. Но у девушки были другие планы.
- Импосибле, миль-ень-ка-я! Ты с ума сошла, - Сан-Хосе сунул в рот маринованную оливку и ещё раз покачал головой, выказывая всей выразительной физиономией твёрдый отказ – даже бородка встопорщилась гневно.
- На планете нет зверя опасней кошки. Вся поверхность берётся зондом. И эльфы ни разу ни на кого не нападали. Как вы желали однажды, господин мой и повелитель, я всего лишь пройду по посёлку и сниму, что там внутри, - Таня взмахнула ладонью, задев бокал из-под сока, магнит скрипнул, но выдержал.
- Даже крыса кусается, если сунуть палку ей в нору. Леви-Брюль (надеюсь, ты помнишь, кто это) утверждал, что логика древнего человека погружена в мистические ориентации сознания, а наши остроухие друзья при всей зубодробительной сложности биоцивилизации ещё не вышли из первобытнообщинного строя. Хорошо, если они используют тебя как объект для обряда плодородия, а не принесут в жертву Белым Духам Зимы, например. Или кому они там поклоняются… как ты думаешь, на кого похожи эльфовы боги?
- Я не думаю, я хочу это узнать. В крайнем случае, катер…
Сан-Хосе помолчал. Предписание комиссии по контактам категорически запрещало вступать в вооружённый конфликт с аборигенами, если не было прямой угрозы для экспедиции в целом или Земли. Можно было, конечно, отправиться в рейд в полном скафандре, рассчитанном на глубокий космос – но надеяться на общение и понимание в этом случае явно не приходилось.
- Подождём до весны, дарлинг. У нас с тобой хватит времени с ними договориться. Для подробной аэросъёмки мы пустим «голубя» на высоте метров триста, в сам посёлок отправим «Акелу», он шустрый, а имея на руках данные, будем думать – каким же местом мыслят эти дивные существа.
Из-за соседнего столика расхохоталась тучная пани Брыльска.
- Пан Хосе, есть вещи, которые невозможно понять головой. Их можно только почувствовать, понимаете вы? По-чув-ство-вать…
- Женская логика! – огрызнулся да Сильва.
- Иная. Просто иная. Как нам с вами с высоты ста двадцати лет жизни не понять подёнку, чей век длится от рассвета до рассвета. Как гусеница не в состоянии понять бабочку. Как мужчина…
- Да вы бесспорно правы, – человеку договориться с жителем иной планеты, куда как проще чем с Homo vaginal.
- Вы просто похотливый самец!
- Пани Брыльска, видимо плотный обед плохо сказался на ваших способностях – иначе вы бы по-чув-ство-ва-ли, что в моих мыслях по отношению к вам нет и не может быть даже толики похоти.
Поглядев на свирепого Сан-Хосе и пыхтящую, как самовар, телепатку, Таня тихонько встала из-за стола. Вечные скандалисты, они опять рассорятся в прах, заработают по штрафу и с неделю будут демонстративно дуться друг на друга. А разрешения на поход до посёлка ей не видать, как Солнца без телескопа. Впрочем, этого и следовало ожидать...
Последнее дежурство выдалось особо безрадостным. Под проливным дождём Таня снимала камеры и собирала уцелевшие зеркала с мокрой земли, разглядывала бурое месиво почвы – никогда б не подумала, что совсем недавно здесь буквально ковром расстилался сочно-зелёный луг.
Предусмотрительный Мацумото со своим «фоксом» раскапывал уже вторую норку, заполняя клетки-контейнеры. Он хотел препарировать нескольких свинок и понаблюдать за остальными – прервётся ли их летаргический сон в корабельном тепле? Схваченные механическими манипуляторами зверьки висели безжизненными тушками, и, оказавшись в клетках, не шевелились.
Густо-красную, жирную гусеницу они услышали издалека – передвигаясь по грязи, тварь издавала неприятные, чавкающие звуки. Мокрые волоски на гибкой спине колыхались. Эта гусеница выглядела крупней и лохматей, чем ее летние товарки.
- Давно не виделись, - обрадованная Таня повернулась к напарнику, - я снимаю, а ты записывай.
- Из катера будет спокойнее, - заметил Мацумото, - не нравится мне она. Вдруг голодная. Или хозяина потеряла. Имей в виду, командор Грин тебя с нею в корабль не пустит – в виварии не поместится.
- Если что – прикроешь с воздуха, - отмахнулась Таня, - вряд ли эльфы придут на корабль просить виру за напуганную скотину.
- Хай! – кивнул Мацумото, подхватил клетки и в два прыжка забрался в катер, через секунду туда же, лязгнув, вскочил «фокс». Аппарат беззвучно поднялся над поверхностью метров на сто и завис. Охваченная азартом Таня выхватила механическую «Лейку», проверила выдержку и нажала на кнопку затвора. Щёлк! Щёлк! Щёлк! Есть кадр!!! Гусеница подползала всё ближе, её взгляд был нацелен на девушку, жвалы подёргивались, с них стекала то ли слюна, то ли дождевая вода. Под тёплой эльфьей одеждой Тане вдруг стало холодно, словно влага проникла за воротник. Может эти создания и вправду становятся плотоядными осенью? Спокойствие, только спокойствие!
Мокрая гусеница приблизилась к девушке вплотную. Она была громадна – длиной метра три, толщиной с дерево, поднятая башка пришлась почти вровень с лицом Тани. Тварь шумно втянула воздух, встряхнула шкурой и обнюхала девушку, прикасаясь к ней неожиданно тёплым на ощупь рылом. Ощущение было странным – Таня понимала, что ей следовало бы испугаться, но вместо этого ей сделалась спокойно и очень сонно. Она положила руку на выпуклый лоб гусеницы и почувствовала, что существо утробно урчит, словно огромная кошка. Есть контакт! Тонкие педипальпы мелькнули в воздухе над Таниной головой, сложились сложным пожатием и опустились. Гусеница осталась довольна. Она отползла на шаг, выгнула и словно бы растянула спину – перед девушкой появилось необыкновенно уютное, выстланное красным пухом гнёздышко. Кажется, предлагают прокатиться.
С высоты раздался устрашающий вой – Мацумото нажал на кнопку сирены. Гусеница стянулась, словно пружина и стрелой ударила в воздух. Не попала, но катер вильнул, накренился и подскочил вверх – похоже напарнику стало не по себе. Сладко зевнув, Таня взялась за коммуникатор – дать сигнал «всё в порядке», но золотистый шарик перестал светиться – он тоже уснул. Вот потеха.
Уютное гнёздышко снова раскрылось прямо перед ней. Таня улыбнулась катеру, помахала рукой и шагнула вперёд. Волоски гусеницы оказались мягкими и приятными на ощупь, похожими на козий пух прапрабабушкиного платка, и пахло от них спокойно – корицей и мёдом. Ритмичное качание тела существа успокаивало, упругие стенки создавали ощущение безопасности, тёплая одежда не пропускала дождь. Движение длилось долго. Сквозь дрёму Таня почувствовала, что её подхватывают и куда-то несут, в тесное и душное помещение, пропитанное шорохами дыхания, укладывают рядом с такими же живыми, тёплыми существами. Потом она ничего не помнила – только сны. Чёрный космос, невесомость, яркие до боли огромные звёзды, химический, едкий запах анабиозной камеры, смертная тяжесть старта, восстановленный после войны блистающий стеклом и бетоном Санкт-Петербург, деревянный дом прапрабабушки в Комарово, настоящая малина с куста, душистые пироги с капустой, горячий шоколад, свежий хлеб…
Она проснулась от голода, лютого голода выворачивающего нутро. Никогда раньше за тридцать шесть лет жизни Тане так сильно не хотелось есть. Оглядевшись вокруг, она поняла, что почти ничего не видит – мутное свечение, какие-то шевелящиеся пятна, какие-то неподвижные кучи на уровне пола. Шуршание, скрежет, хруст. Затхлый, тяжёлый запах. И холодный воздух откуда-то спереди. С трудом присев, она потянулась, разминая одеревеневшие мышцы, и тотчас дал знать о себе переполненный мочевой пузырь. Девушка освободилась от жидкости, неловкими пальцами поправила «кожу», потом одежду и поползла вперёд по липкой, стылой поверхности, пытаясь сообразить, где она, куда и зачем попала. Её толкали и двигали гибкие, покрытые слизью живые тела, стремящиеся в ту же сторону. Когда показался выход из пещеры (по другому назвать место у Тани не получалось), в голове слегка прояснилось. К тому же стало светлее.
Journal information