Собсно я люблю, обихаживаю холю и защищаю всех, кто находится в круге своих. Они для меня по определению хорошие, любимые, желающие добра и все такое - в общем свои. Я всегда пущу своего в дом, поделюсь едой, если есть чем делиться, прокносультирую, окажу необходимое содействие и тыды. Я буду понимающей к его промахам, ошибкам и доставлениям мне неприятностей, отложу подальше свои обидки и всё такоё. Собсно для меня это реально не составляет труда и напряга, более того добавляет сил - я делаю правильно в своей картине мира, помогая своим.
Но - иногда раздражение, доставляемое своим, оказывается чрезмерным - человек раз за разом делает те вещи, которые нарушают функционирование и нормальную работу меня, топчется по моим главным ценностям и ведет себя категорически вразрез с моим пониманием свойства. Типа писает в ботинки, ворует мои пирожки и специально подставляет подножки. Какое-то время я терплю. Потом начинаю объяснять - долго объяснять - что я так больше не могу и сломаюсь. Потом предупреждаю, что ещё разок - и сломаюсь точно. А потом ломаюсь.
Я могу ещё долго-долго, быть к человеку радушной и милой, ностальгически вздыхать о прекрасном прошлом, кормить его, как написала Улица, пирогами и радоваться его успехом. Но мне - на него - все равно. Мне не все равно на кусочек памяти с ним связанный - я берегу память и храню прекрасные моменты жизни - но и это опосредованно. Всякий раз мне страшно обидно терять человека, я долго переживаю и расстраиваюсь по этому поводу, но поделать ничего не могу - тумблер перещелкивает один раз.
Вотъ.
Это я собсно к тому, что если я начинаю предупреждать "дорогой\ая ТАК не делай", то раза с третьего надо вникнуть - или ТАК действительно лучше не делать, или вскоре у вас одной кошкой может стать меньше.
Journal information