По лестнице Маркин поднимался почти бегом. Хотелось поскорей сообщить сыновьям новость – на сборы остается не так много времени. А вдвоем с Марьяшей они как-нибудь справятся. Найдем сиделку, устроюсь в госпиталь, а там глядишь и насчет пропуска договоримся. Формулы мало, нужен специалист, рано или поздно федералы это поймут.
Из прихожей он услышал стоны жены. Марьяше приспичило встать – то ли в туалет, то ли «поискать маму» - на нее находил иногда стих отправиться в гости к родственникам. Конечно, она упала на пороге спальни, расшибла лоб, обмочилась и плакала в полной прострации. А мальчишки, засранцы, не слышали ничего – заперлись в детской, сидят наверняка в наушниках и режутся в проклятую War of Troy. И плевать им на мать!
Маркин поморщился – в двенадцать лет ему тоже было плевать на близких, он залезал в книги по уши и зачитывался до потери реальности. А потом с ним оставили младшего брата, и пока он, Маркин, наслаждался приключениями Конана-варвара, шустрый трехлетка опрокинул на себя книжный шкаф. Чувство вины сделало из Маркина хорошего доктора. И помогло в очередной раз сдержать гнев – он не разбил компьютер, не надавал пощечин упрямому сыну. Просто выругал в очередной раз, и занялся тем, что должен - поднял Марьяшу, обтер, утешил, переодел в сухое, грязные вещи замочил в тазу до вечера.
По крайней мере карточки Семен отоварил. Пакеты с крупами, банки с консервами, бутылка масла, даже чай дали. Неплохо. Мальчишки бурно обрадовались «Раковым шейкам» - сладостей им давненько не перепадало. Но и конфеты не выманили из-за компьютера. Ладно, пусть играются, пока можно – через несколько дней сыновьям понадобятся все силы. Маркин поколдовал над аптечкой – витаминов добавим обоим, Боре стимуляторы, йод и препараты железа. Поднять тонус должно хватить. Полную схему лечения мы распишем в письме – у мамы знакомые в областном центре, парней положат и прокапают без лишнего шума… А случись что, мама с отчимом вырастят мальчиков вместо нас.
Поутру Маркин почувствовал себя лучше обычного – гемокрит стимулировал кроветворение и похоже сегодня гемоглобин наконец выровнялся. Адреналин подбавил энергии, суставы не ныли, прорезался аппетит – порция утренней каши показалась безнадежно мала. Хитро улыбаясь, Борька подсунул отцу ком мятой бумаги – в середине, завернутая в фольгу пряталась конфета – сюрприз! Старший делал что скажут, но самому позаботиться об отце или матери ему и в голову не пришло бы. А малыш родился с благодарным и щедрым сердцем. Маркин обнял сына, прижал к себе, поцеловал в теплую макушку – ничего, скоро все образуется! Он заметил новые синяки и из носа у парня недавно опять шла кровь. Времени совсем мало.
Семен так и не вылез из-за компа и даже от завтрака отказался.
- Па, мы уже почти выиграли. Троянского механоида в город забросили, он всех вражеских героев одним манипулятором – нна! Ннна! Получите, говнюки сраные!
- Вот молодец, - поддакнул Маркин. – Только будь любезен слова выбирай.
- Извини, па. Дальше мы взорвем Трою. И останется только битва с титаном. И победа. И главный приз – знаешь, какой? На всех хватит!
- Расскажешь, когда получишь, Семыч. Не дели шкуру неубитого медведя, сам знаешь. Я сегодня снова пойду по делам. Пригляди за мамой.
Сын сник, расстроенный невнимательностью отца. И не спросит – куда папа идет, зачем идет. Бесчувственный парень все-таки уродился, забаловали. Что ж, вскоре придется повзрослеть.
Детские документы Маркин положил в новенький чемодан, остатки денег спрятал под ванной – в схрон, где хранил пистолет и оставшийся гемокрит. Погладил себя по щеке и решил не бриться – щетина отрастала медленно. Впрочем, на голове волос вообще не осталось. В замызганном зеркале отражался сорокалетний сухощавый лысый придурок, на худом лице выделялись выразительные глаза. Если б не красные жилки, исчертившие белки, и не выпавшие ресницы – красивые. В прежней жизни Марьяша сравнивала мужа с Фаюмским портретом. Прошлое кануло в прошлое.
На всякий случай Маркин перед уходом крепко запер дверь спальни. Марьяша и не заметила – сегодня она казалась спокойной, медленно двигала спицами, серый шарф сползал на пол с кровати, изгибаясь как сытый удав.
Утро выдалось морозным и необыкновенно ясным. В просветах неба мелькали обрывки голубизны, искристый иней на черных ветвях местами казался праздничным украшением. Проехал трамвай, дребезжа и отчаянно трезвоня, дорогу перебежал кудлатый пес, откуда-то с юга потянуло запахом горячего шоколада, словно вновь заработала фабрика. Прохожие задирали головы и глазели, будто дети у витрины со сладостями. Ложное благополучие, пожал плечами Маркин, но улыбку сдержать не смог. Он был хорошим мальчиком целый год и заслужил подарок от судьбы.
На толкучке кипела жизнь. Солнечный день подбодрил людей, разрумянил щеки, развязал языки – торговцы подшучивали, балагурили и даже смеялись. Давешний торговец дурью узнал Маркина и склонился в шутовском поклоне. Больше знакомых не показалось.
Торговля кипела вовсю. Ушлый татарин притащил увесистую вязанку еловых веток и распродавал поштучно, льстиво желая покупателям «с праздничком». Тощий как смерть старик назолотил орехов и приклеил петельки – и украшение, и еда. Две девчонки в розовых париках наперебой предлагали прохожим разноцветные гирлянды. Если верить писанным от руки ценникам, еще недавно на прилавке лежали апельсины и яблоки – штука за штучку. Но от них не осталось и запаха - редкий товар разобрали тотчас.
Кондитерская лавочка опустела. Толстая продавщица оставила прилавок, полный конфет, и исчезла. На мгновение доктор Маркин понадеялся, что ей просто приспичило справить нужду или принять товар. Но вторая дверь оказалась не заперта и за нею не отвечали. Неужели?
Краб сидел посреди комнаты, примотанный к стулу. На груди у контрабандиста болталась табличка «Предатель» с припиской «сотрудничал с федералами». Во лбу красовалась аккуратная дырка от девятимиллиметровой пули, полоска крови запеклась на щеке. Для порядка Маркин приложил пальцы к холодной шее неудавшегося спасителя - пульса нет. И денег нет – борцы за справедливость конечно же выпотрошили сейф, забрав все, что сочли своим.
По совести следовало вызвать охрану. Смерть старого прохиндея на него повесить не сумеют скорее всего, трупу не меньше пяти часов. Но риск оставался – могут ведь без суда и следствия шлепнуть по законам военного времени. А свою порцию рисков доктор Маркин уже выработал. Поэтому осторожно прикрыл за собой дверь, убедился, что ни на руках, ни на ботинках нет крови, и прокрался наружу через запасной выход. В темном дворе доктору почудился чей-то взгляд, ловивший его с упорством лазерного прицела. Тем, кто порешил самого Краба, не зазорно пристрелить и свидетеля.
По счастью Маркин хорошо знал район и, заложив пару петель во дворах, сумел оторваться от возможных преследователей. Миновав очередную арку, он вышел к реке – сияющей и спокойной. Лед уже встал, от берега к берегу тянулись протоптанные тропинки, неизменные рыбаки расселись с удочками у прорубей. Черт побери, они что станут жрать эту рыбу?! Идиоты, кругом одни идиоты.
Чертовски хотелось выпить, но коньяк остался дома. Доктор Маркин бесцельно бродил по набережной, поднимался на горбатые спины мостов и спускался вниз, пересекая реку. Он перебирал варианты, тщетно напрягал память. Без переливаний крови и плазмофореза Марьяше осталось жить около месяца, Борьке не более трех-четырех. Когда гемокрит перестанет действовать, начнется ад – лучевые язвы, сожженные слизистые, неукротимая рвота, неутолимая боль. И мучительная агония, растянутая на дни. Семен пока держится, он ответил на лечение, но сколько времени удалось выиграть – один черт знает.
Если Ленька, черт бы его побрал, сумеет добиться пропуска… Нет, Марьяшу с Борькой не брошу! Можно попытаться устроить хоть кого-нибудь в госпиталь, выиграть время. Поискать другого контрабандиста – не один же Краб в городе?! Еще раз переговорить с Ленькой, посулить, что есть тайная разработка, о которой никто не знает. Пойти на прорыв самим? Не дойдем.
Остаются четыре таблетки, по одной на каждого. Скверный выход, но лучше, чем умирать долго, с болью, криками, бредом и кровью изо всех дыр. Выбор всегда есть, или ты делаешь его сам или мир делает его за тебя.
Солнце кончилось, тяжелые тучи снова закрыли небо. Перейдя очередной мост, доктор Маркин свернул на площадь Победы. Центральный сквер, окружающий памятник, был усажен персидской сиренью. Как же пахли необычайно крупные, покрытые росой кисти, сколько труда стоило забраться по трубе на второй этаж и просунуть букет в форточку. Марьяша тогда считалась самой красивой на курсе – точеная фигурка, рыжая грива, короткие платья и маленькие красные туфли на каблучке. И могла выбрать любого из однокурсников – а выбрала его, ботана и нищеброда. Ради любимой доктор Маркин стал самым лучшим. И сделает все, что должен…
- Стоять! Тихо стоять, убью падлу!
Хриплый злой голос вырвал Маркина из реальности. Он увидел черный круг пистолетного дула, дрожащие изъязвленные руки, красную шапку, под ней белое лицо с ввалившимися глазами и искривленным ртом. Нападавший – высокий, еще молодой мужик – был явно болен.
- Я тебя, падла, давно выследил. У тебя, падла лекарство от лучевой есть. Все вокруг мрут как мухи, гниют заживо, а доктор бодрячок, сытый, гладкий. Ты, падла, выжил, а другим – хер. Думаешь, самый умный?
- Тише, тише! Давай договоримся, сынок… - Маркин протянул навстречу врагу раскрытые ладони, старательно улыбнулся. – Ты думаешь, что у меня есть лекарство, и я ни с кем им не делюсь? Посмотри на ногти, на кожу, я тоже пострадал от радиации.
- Врешь ты все, падла! Ты с федералом базарил, он тебе препарат передал секретный. Сам видел, вот этими вот, падла, глазами! Убью! – мужик накручивал себя, похоже стрелять в людей ему еще не приходилось.
- Думаешь, федералы снабжают город редкими препаратами. Светлая мысль. А если я поделюсь с тобой секретным лекарством, тебя это устроит, сынок? – Маркин подбавил глубины правдивому голосу.
Враг заколебался. Он хотел мстить, наказать мерзавца, но внутри уже прокатилась радостная волна «Жить! Жить!».
- Позволь? – Маркин медленно расстегнул нагрудный карман, достал таблетку и протянул парню. – Препарат для перорального приема, моментальное действие.
- Че ты трындишь, падла? – озлился мужик.
- Съешь таблетку и лекарство сработает.
- Да ну! Так сразу и сработает?
- Гарантирую.
- Ну смотри, падла, обманешь – грохну нахер!
Подросток покатал таблетку на языке, шумно сглотнул, скривился:
- Горько, падла. Ядреная хрень, пробирает! Ух ты…
Изможденное лицо осветилось совершенно мальчишеской щербатой улыбкой, глаза широко раскрылись. Мужик звонко рассмеялся от счастья, выронил пистолет, сел прямо в грязь, потом лег на бок, по-детски подложив ладонь под щеку.
Брезгливо отпихнув ногой оружие, доктор Маркин наблюдал, как замедляется дыхание, синеют губы, мелкие судороги пробегают от лба к подбородку. Клятва Гиппократа, мать его! Не стыдно, доктор? Нет, не стыдно – гуманно, пациент избавлен от страданий. А он, Маркин, может и застрелиться. Да и какой из него доктор – так, лабораторная крыса. Все выжившие врачи вкалывали в госпиталях до последнего. А он спасал свою шкуру, вытаскивал близких… и без разницы, что гемокрита едва хватило на четверых. Тогда он сделал выбор без колебаний. И сейчас сделает. Но сначала…
Доктор Маркин осторожно закрыл распахнутые как у куклы неподвижные глаза парня, поднялся и огляделся. До центра полчаса ходу, до заката часа четыре, а патрулировать зараженную местность дураков не нашлось. …Что-то холодное коснулось лица Маркина – снег. Страшный и притягательный. Крупные снежинки сыпались медленно, танцевали в туманном воздухе, обещая веселый праздник хорошим детям. Маркин утер лицо и решительно направился к выбранной цели.
Уже стемнело, когда доктор вернулся домой. Он был нагружен как мул. Пакеты, коробки, спортивная сумка, набитая доверху – все равно «грязные» вещи подлежат уничтожению, пусть послужат напоследок.
- Парни, на выход, строимся в коридоре! Папа принес всем подарки! Боря, погляди какой Лего – целый город можно собрать. И костюм Супермена с лазерным пистолетом, и роликовые коньки – примерь! Семен, для тебя скутер и телескоп. Игровые приставки выгорели, я не нашел. А еще у нас целая сумка вкусного! И елка из магазина. Подумаешь, что до Нового года еще две недели – устроим праздник сегодня.
- Борька, прикрой меня! Папа, спасибо! – бледный Семен на минуту выскочил из комнаты, обнять отца. – Мы почти победили, последний бой взят, титан сдох осталось найти острова Блаженных.
- Хорошо, сын. Поиграйте пока, я загляну к маме и пойду наряжать елку в гостиной. У меня есть еще сюрпризы – чур пока туда не заглядывать. Уговор?
- По рукам! – Семен хлопнул отца по потной ладони и снова укрылся в детской.
Безучастная ко всему Марьяша вновь распустила шарф, груда ниток покрывала постель. Тонкие пальцы жены перебирали край одеяла.
- Милая, сегодня ты у меня заблистаешь как звездочка! Нарядимся, накрасимся, прифасонимся, да? Давай примерим, повернись-ка.
Дорогое белье, натуральное, как Марьяша всегда любила. Маленькое красное платье, простое и элегантное. Красные туфли на небольшом каблуке. Шелковый тюрбан – скрыть лысую голову. На шею – золотую цепочку, давний подарок к свадьбе. Жаль кольца на пальцах не удержатся. Бормоча утешительную ерунду, доктор Маркин одел Марьяшу, с грехом пополам накрасил ее, надушил и даже намазал лаком коротко обрезанные ногти.
- Прелестно выглядишь, солнышко, и вкусно пахнешь! Хочешь на себя посмотреть?
При виде зеркала Марьяша заулыбалась, неловко потрогала платье. Неужели прояснение? Маркин метнулся к аптечке, собрал коктейль – стимулятор-ноотроп-витамины. Жена чуть заметно поморщилась от укола.
- Соберись, милая. Постарайся ради меня, хорошо! И ради мальчиков – пусть запомнят маму красивой…
В детской комнате что-то бухнуло и задребезжало. Марьяша вздрогнула, закрыв лицо руками. Перепуганный Маркин рванулся к детям. Открыл дверь и остановился, пытаясь побороть ярость. Сколько просил – убирайте звук, черт побери! Экран монитора сиял вспышками нарисованного салюта, из динамиков рвалась бравурная музыка.
-Батя, ура! Мы квест прошли и всех победили! Нам дадут приз – самый главный! Золотое яблоко из сада Гесперид, круто, да?
Мальчишки выплясывали ритуальный танец Самых Маленьких Дикарей – Марьяша придумала его для мальчишек давным-давно. Точно так же, ухая и гримасничая, они скакали на днях рождения, отмечали первое сентября, Новый год и день, когда папе дали лабораторию. Как давно Маркин не видел детей счастливыми. Доктор всматривался в разрумянившиеся физиономии – Борька страшно похож на мать, те же нежные черты лица, та же родинка у верхней губы. А Семен – вылитый дед, упрямый, набыченный, суховатый и очень сильный. Как же я вас люблю! И не позволю мучиться.
- Куча мала, мальчишки! Каждый сам за себя.
Семен первым прыгнул на папу, Борька повис на рукаве, восторженно вереща. Они упали на ковер и волтузили друг дружку, задыхаясь и хохоча, пока Борька не уронил банку с карандашами.
- Ну и силищи у вас! Молодцы. Давайте, приберитесь, переоденьтесь, можете открытку для мамы сделать. Я пока наряжу елку и накрою на стол, хорошо?
В гостиной пахло пылью и запустением. Доктор Маркин протер полы и занялся елкой. Она красиво вписалась в дальний угол комнаты, под разлапистыми ветвями поместились очередные подарки. Белая новогодняя скатерть лежала в бельевом шкафу. Она тоже припахивала затхлым, но здесь ничего не поделаешь. Маркин расставил блюда, открыл банки и упаковки с деликатесами, собрал еще одну елку – из конфет, завернутых в яркие фантики. Таблетки он переложил в карман брюк - раздаст напоследок, как новое лекарство. Если нет возможности подарить жизнь, милосердная смерть гуманней, так ведь? Они уснут счастливыми, уйдут легко, нежно. И я провожу их в последний путь, посажу на Харонову ладью… вроде так умирают герои в игрушке?
К черту! Семен сильный, он точно сумеет выжить, надо только придумать, как отправить его из города. Продать лекарства, дать взятку водителю фуры, спрятать в госпитале и подделать документы... Или дождаться Леньку и приставить ему пистолет к виску. Выход всегда есть.
Я полный трус, я боюсь видеть, как умрут те, кого я люблю – и поэтому готов убить их своими руками.
Доктор Маркин распахнул окно и вышвырнул таблетки в черный сугроб. Да, меня могу взять за ограбление – как половину жителей города. Да, завтра может стать хуже, я слягу и никто мне не поможет. Да, может случиться все – даже треклятый Взрыв. Но тратить последние минуты жизни на слова «Дурак! Подлец», обращенные к самом себе я не намерен. Жалеешь – убей. Хватит себя жалеть.
- Папочка! Закрой глаза и открой рот!
- Что за шутки, Боря? Ты меня напугал, - Марков обернулся, надеясь, что сын ничего не заметил.
- Так нечестно, - надулся Борька. – Я хотел устроить сюрприз.
- Ну ладно, ладно. Показывай, что у тебя.
- Наш приз! Правда красивый?
На ладонях у мальчика лежал мандарин, золотистый, душистый и праздничный. Удивленный Маркин потрогал шкурку – и правда свежий, с наклейкой "made in Greece" на глянцевом боку. Уйму денег должно быть стоит, где мальчишки его достали? Скорее всего Семен добрался до сейфа… или копилку вытряс напару с братом, у них водилась копеечка. И пока меня не было дома, выбрался в город, нашел подарок, чтобы порадовать мать с отцом. Хороший он все-таки парень, хотя и тихушник.
- Спасибо, дружище! Замечательный приз вы раздобыли, просто герои. Скушайте его с Семой. И маму угостите.
- И тебя, па! Открой рот, ну пожалуйста. Очень-очень прошу!
Покорный Маркин разжевал и проглотил сочные дольки. Праздничный, веселый вкус. Жаль, на толкучке разобрали все фрукты – порадовал бы парней.
Игрушки хранились на антресолях. И новехонькие, с подзвучкой, подсветкой и привычкой подавать реплики в неподходящий момент и старинные, стеклянные, похожие на засахаренные чудеса, и рукодельные, неказистые, но любимые. Балансируя на стремянке, Маркин достал пыльный ящик, спустил вниз и отнес в гостиную. Разворачивать игрушки по одной, проверять петельки и развешивать по ветвям, выбирая для каждой подходящее место, в детстве было его любимым занятием. Маленький Илюша воображал, будто он будит праздник и гуляет из одного Нового года в другой. Вот этот стеклянный домик висел на елке у бабушки. Она тоже золотила орехи, пекла имбирные пряники, мастерила для внуков кукол и так радовалась, когда он поступил в медицинский. Вот этот синий шарик надкололся, когда братишка баловался и уронил елку. Вот этот веселый Дед Мороз, посыпанный блестками…
- Илюхин, солнце, давай помогу. Не жадничай, я тоже люблю украшать елку!
Нарядная Марьяша впорхнула в гостиную, ахнула от восторга увидев стол, и повисла у мужа на шее.
- Я доболела до Нового года? Кошмар какой. А ты, шерстяной волчара, все разгреб в одиночку. Ой, оливки! И шпроты мои любимые. А подарки мальчишкам? Тоже здесь. Илюхин, хороший мой…
Доктор Маркин осторожно обнял жену, провел руками по знакомому до малейшего выступа изгибу спины, почувствовал грудью задорные упругие груди, уткнулся носом в рыжие кудри, пахнущие родными духами. Словно не случилось Взрыва, мук болезни, беспамятства, изнеможения, словно Илья никогда не терял жену, не считал – сколько дней осталось. Не готовился умирать.
Мальчишки ввалились следом, напрыгнули, хохоча, вцепились в родителей изо всех сил. Неуклюжий Борька толкнул ящик, две игрушки разбились, еще одна треснула, но уцелела. К счастью! Маркин фальшиво запел про елочку, мальчишки подхватила на разные голоса. Марьяша дирижировала семейным хором, пританцовывала на месте, красные туфельки как всегда изумительно шли ей, рыжие кудри оттеняли румянец.
В темной детской мерцал монитор. Заунывно пищал сигнал, по экрану бежала надпись «Призовая игра».
За окнами падал снег. Белый-белый.
Journal information