Когда из обувной коробки со старыми поздравительными открытками, принесенной западным ветром на порог Лавки Ненужных вещей, выпорхнули сразу три феечки, жители крыши ужасно удивились. Новенькие оказались совершенно одинаковыми на первый взгляд – ясноглазые и румяные, в белых платьицах, отделанных серебром, и нарядных сапожках. И у каждой – золотистые косы до пояса, такие роскошные, что сердца старожилок на мгновение наполнились завистью.
- Милочки, вам прическа летать не мешает? – поинтересовалась феечка большого гербария у новеньких.
Сестры переглянулись, поднялись над крышей и проделали несколько пируэтов между антенн и труб. Получилось так грациозно и ловко, что принцы зааплодировали, а вороны захлопали крыльями и заорали: брррраво! Окажись новенькие задавками, им бы пришлось нелегко. Но нашим феечкам повезло и с характером, легким как кружева на платьях. Работа для них тоже нашлась сразу – перездоровавшись со всеми, сестры дружно взмахнули палочками, поправили ремешки белых сумок и деловито поинтересовались: кому нужно отправить письмо? Они оказались почтовыми феечками – расторопными и трудолюбивыми.
Уютный дом с тремя спальнями и одной башенкой они украсили открытками, колокольчиками и ажурными снежинками, вырезанными из ненаписанных писем. И по вечерам принимали визитеров в гостиной, с комфортом покачиваясь в креслах-качалках. Чай разливал самостоятельный серебряный самовар, особенных угощений феечки не предлагали – сахарные печенья, крендельки да варенье из лепестков роз, чай не жрать собираемся. Зато сестры обожали слушать хорошую музыку, с удовольствием поддерживали беседу, научили гостей играть в фанты и буриме.
Различать сестер жители крыши учились долго. Почтовые феечки охотно менялись платьицами, одинаково мило улыбались собеседникам, морщили нос от запаха орхидей и смеялись при слове «открытка» - что смешного казалось бы? Однако старшая, фея Дин, уродилась попроворней и посмелее сестер, средняя, чудачка Дон, обожала рисовать и мечтать, а младшая, Донн (она последней выкарабкалась из сумки) покоряла соседей умением позаботиться обо всех – будь то почтенный гном, взбалмошная ворона или подслеповатый крысенок.
Принцы запомнили: чтобы разобрать кто есть кто (и упаси боже не перепутать букеты или признания), следует попросить у почтовых феечек чашечку чая. Дин щелкнет пальцами и ма-те-ри-а-ли-зу-ет здоровенную кружку с чаем, сладким как речи прелестной феечки и крепким как ее сердце. Дон разольет чай, уронит блюдечко и попробует нарезать канарейку вместо лимона. А Донн порхнет к плите, поставит кипятиться пузатый чайник и собственноручно поставит на стол фарфоровую чашечку, полную именно того чая, о котором задумался гость.
Службу феечки несли охотно, нисколько не тяготясь необходимостью мотаться по крыше в палящий зной или проливной дождь. Они следили, чтобы каждое письмо, посылка и телеграмма оказывались у адресата быстро и без потерь. И от души радовались хорошим вестям. Изменить плохие они, увы, были не в силах – пара попыток подправить телеграммы обернулась неприятным разговором с Хозяйкой Лавки и феечки больше так не делали. А вот превращать скучные тапочки в интересные книги, свитер с оленем в свитер с единорогом, шпинатный суп в фиалковый крем и прочая им доводилось часто. «Все будут счастливы и никто не придерется» утверждала упрямая Дин. «Птенец феникса куда романтичнее канарейки» - улыбалась Дон. А Донн ничего не говорила – только взмахивала волшебной палочкой, превращая заурядный подарок в чудо.
Идея разносить письма не только по крыше, но и по всему дому взялась оттуда же, откуда и сами феечки – из коробки с открытками. Сестры знали, что некоторые открытки оказались подписанными и с адресами. Но якшаться с людьми – моветон! Поэтому феечки разносили их тайно – отлучались из дома, к примеру, полюбоваться на темную сторону луны или посчитать ангелов на шпиле собора, а сами шшурх! Открытки находили своих людей, поздравляли их с праздниками, признавались в любви и напоминали о прежней дружбе. А коробка между тем не пустела – словно неведомый почтальон добавлял письма в ящик.
Однажды Дин, Дон и Донн столкнулись в подъезде и перестали друг от друга таиться. Каждый вечер они по очереди облетали квартиры, разнося волшебную почту. Со временем к открыткам из коробки стали добавляться их собственные, наколдованные и придуманные на ходу. Оказалось, что весточки нужны не только одиноким старушкам и мечтательным подросткам. И молодые мамы и солидные инженеры и элегантный шеф-повар и веселая певица с десятого этажа – все радовались нежданным весточкам от неизвестных доброжелателей.
Ворчали немногие – дворник, который вообще не умел читать, доктор с пятого этажа, много лет ждавший писем от сына, да солидный чиновник с третьего – его вообще раздражал непорядок. Однако феечки не опускали крылышек. У дворника вдруг завелась знакомая первоклассница с длинными косами – она бегала в дворницкую с азбукой до тех пор, пока не убедилась – труженик метлы выучил русские буквы и научился их складывать. Сын доктора однажды примчался сам из далекой южной страны– тревожная телеграмма оказалась важнее дурацких ссор. Только с чиновником феечки долго не могли ничего сделать… пока вдруг на пороге квартиры солидного человека не обнаружился кудлатый белый щенок. Он так жалобно плакал, что растопил бы и чугунное сердце тролля. А чиновник не был ни злым ни жестоким – просто мундир со временем каменеет и прирастает к душе. Вскоре порядка в холодной квартире стало немного меньше, а счастья у одного хмурого человека намного больше.
Осмелев, феечки принялись поздравлять и других жильцов – гномов-ремонтников, подвальных троллей, нелюдимого волшебника, кошачьего ангела и бродячего ланселота. Сразу три зимних открытки досталось смешливому старику в красной шубе и большом колпаке. «А желания где? А подарки?» «А вот!» ответили почтовые феечки и наколдовали сразу три коробки в пестрой бумаге и с ленточками. Дед-Мороз хихикнул в бороду и ничего не сказал. Кажется, подарки ему тоже понравились.
Хлопот у феечек становилось все больше, вечеринки на крыше они собирали все реже. Соседи начали недоуменно коситься – чем таким заняты сестры? Дин, Дон и Донн улыбались и отмалчивались: дела, дела. Одеваться они тоже стали по-разному – Дин обзавелась джинсовыми комбинезонами и клетчатыми рубашками, Дон рядилась в мешковатые лоскутные платья и творила на голове разноцветные вороньи гнезда и лишь Донн оставалась верна кружевам и сапожкам.
Телеграмма для волосатого ублюдка Евстафия Феодоракиса выпала из почтальонской сумки, когда товарищ почтальон споткнулась на утреннем гололеде и растянулась посреди двора. Три девчушки в нарядных шубках поспешили на помощь женщине, подняли на ноги, собрали посылки и разбросанные конверты, незаметно отчистили их от снега и починили разбитое. А телеграмма осталась на тротуаре. Феечки подобрали ее, случайно прочли и схватились за головы. Неизвестная Аллочка желала бедняге Евстафию такие неприятные вещи, что бумага аж покоробилась, упрекала его в безденежье, безрассудстве и нежелании следовать социальным устоям общественной морали. На морали феечки застопорились и читать дальше не стали. Чем бы ни провинился Феодоракис вряд ли он заслуживал такой участи.
Сестер посетила одна и та же запретная мысль. Менять текст чужого послания конечно нельзя и доставить почту по назначению святой долг. Но если очень хочется, всегда можно чуть-чуть поиграть с правилами.
Первой в квартиру на семнадцатом этаже постучалась хлопотливая Донн. Она сразу узнала дверь – вместо номера колокольчик, вместо обивки или железки дивный сад с невиданными зверями. Дожидаться хозяина феечка не стала. Оставила у порога пакет со вкусными вещами и упорхнула восвояси, разносить крышную почту. Имбирные пряники, ореховое печенье и полосатые карамельки еще никому не вредили.
Второй позвонила вдохновенная Дон – она создала удивительную открытку из шляпной картонки, обрезков бархата, лунных снежинок и соловьиного перышка. И написала такое сложное благопожелание, оперенное двойной рифмой, что с трудом сумела дочитать его до конца. Хозяин квартиры нисколько не удивился тому, что на пороге порхает феечка. А вот Дон застеснялась – ей редко доводилось общаться с людьми. Она стремглав вылетела на черную лестницу – и закувыркалась, подхваченная ветром. Ух, как здорово оказалось нестись на бешеной скорости над нарядным сверкающим городом! Но и страшно немного тоже – вдруг упадешь или стукнешься о какую-нибудь антенну! Снежные гуси одобрительно гоготали вслед феечке, но она не различала ни слова.
Наконец ветер плавно опустил Дон на одну из сверкающих улиц. Феечка удивленно оглядывалась – какие сказочные игрушки прячутся в витринах, как задорно блестят огни на расфранченных елках, как улыбаются друг другу прохожие. Вкусно пахло корицей и шоколадом, где-то играла музыка и веселые парочки наладились танцевать прямо посреди тротуара. Любопытная Дон полетела куда глаза глядят – даже если заблудишься, можно взмахнуть палочкой и оказаться дома. Она плутала по переулкам, заглядывала в окошки, ловила языком маленькие снежинки и страшно радовалась. В первый раз в жизни феечка надолго оказалась совсем одна – и ей это ужасно понравилось. Вскоре мороз усилился. Зябко дрожа крылышками Дон уже собралась улетать. И вдруг ей почудился дивный запах старой бумаги. Не иначе поблизости спряталась библиотека! Почтовая феечка полетела на поиски – и увидела неприметный особнячок с башенкой и флюгерами. На фасаде сияла надпись «Музей Открыток». Правда что ли? Бывает?
Феечка просочилась в вентиляционную шахту, перепачкалась в пыли и порвала платье. И очутилась в раю. В небольших залах хранилось великое множество самых разных открыток – наших и заграничных, новеньких, старых и древних. С видами дальних стран и родного города. С важными рыцарями, пухлыми котиками, лекарственными растениями и аляповатыми шариками. С поздравлениями и без. А в отдельной витрине хранилась старая-престарая открытка с тремя веселыми феечками – точь-в-точь три почтовых сестрицы.
…После новогодних каникул сотрудники музея обнаружили, что у них завелась новенькая смотрительница. Она уютно покачивалась в кресле-качалке, вязала пестрые шарфы, наматывая нитки прямо из воздуха, разливала чай из непустеющего самовара и рассказывала маленьким посетителям сказки о разных открытках, каждый раз свеженькие. Дон оказалась на своем месте и это сделало ее счастливой.
Дин постучалась в пеструю дверь последней. Ей стоило большого труда затащить на семнадцатый этаж здоровенный мужской самокат с гудком и бантиком.
- Привет, Евстафий! – пропыхтела Дин и утерла со лба пот. – Подружка твоя - ящерица малоприятная, чихни и забудь. Вот погляди, что тебе прислали – гуди да мчись вдаль!
- Привет, я Стеф, - прищурился на незнакомку лохматый парень. – Кажется кто-то обзавелся привычкой совать нос в чужие письма. Мы с сестрой с детства подкалываем друг дружку. Да, странно! Да, нам нравится. И да, на улице тридцать первое декабря – самокат отдыхает. Но спасибо за подарок!
- Ах, отдыхает? – разозлилась усталая Дин. Размахнулась волшебной палочкой, задела дверь, ойкнула – и каак оказалась в тропическом парке прямо посреди клумбы. Сверху грохнулся самокат. Рядом приземлился лохматый парень. А от входа уже бежали смуглокожие полицейские, потрясая дубинками. Дин собралась было быстро-быстро лететь подальше – и вдруг поняла, что вместо крылышек на ней рыжая майка, вместо комбинезона – широченные штаны с сумасшедшим рисунком, вместо двух кос – двадцать две или двадцать четыре. И сама она – человек. Самый что ни на есть человеческий!
Не теряя времени, Стеф прыгнул на самокат и протянул ей руку:
- Покатили, сестренка!
Ночевали они на пляже, прямо под пальмами. Дин впервые в жизни пила кокосовое молоко прямо из кокоса, бегала по песку и купалась в море. Оказалось, что именно моря ей не хватало всю беспокойную феечковую жизнь. Наутро Стеф обменял самокат на дарбуку, сделал Дин маракас из пустой банки и горсти ракушек, и вечером они уже сейшенили на набережной. А потом отправились путешествовать по огромной жаркой стране. Гладили добрых слонов с морщинистыми хоботами, подкармливали шумных мартышек и прятали от них инструменты, молчали вместе с седовласыми мудрецами, облаченными в оранжевое тряпье, прятались от дождя в полуразрушенных храмах, древних как русло великой мамы-реки, писали на мокром песке послания океану. Дин почти что забыла, что была феечкой и жила на крыше в кирпичном домике. Но однажды в пыльной столице штата ее нагнала телеграмма. Донн напоминала – скоро их день рождения.
Почтовые феечки сперва не узнали друг друга. Дон так давно притворялась чудаковатой старушкой, что маска прилипла к лицу. Дин загорела дочерна, исхудала, обзавелась браслетами и привычкой сидеть на полу, скрестив ноги. Лишь Донн осталась прежней – аккуратная и улыбчивая, хлопотливая и застенчивая.
Целый день сестры просидели на чердаке, взахлеб рассказывая, как они жили, что повидали и где успели накуролесить. Самовар, пыхтя, разливал чай, на столе не переводились плюшки, а крышные котята с крысятами попрятались по углам, с замиранием сердца слушая рассказы о дальних странах. И уснули сестренки как прежде втроем под одним большим одеялом. А наутро одна поспешила в музей, другая в аэропорт, а третья осталась на крыше разносить почту. Донн не переживала о сестрах – пройдет год и они обязательно встретятся.
…У каждой снежинки свой танец…
Journal information